Верхние комнаты дома обрушились в подвал, где и было обнаружено их содержимое: в основном обычные объекты, такие, как грузила для ткацкого станка, бусины, различные орудия и керамика. Там был также один большой котел с обожженной землей, остатками съедобных улиток и моллюсков и тремя человеческими костями, на одной из которых сохранились следы надрезов. Почему пища оказалась перемешана с человеческими останками таким образом? Новые факты обнаружились в соседней комнате, откопанной Уорреном, которую он назвал «комнатой детских костей». Здесь он обнаружил 251 кость животных, принадлежавших крупному рогатому скоту, овцам, свиньям и собакам, а также 371 человеческую кость и фрагменты костей. Анализ показал, что в комнате присутствуют останки как минимум четырех человек и все они были детьми. На 79 костях остались отметины, сделанные режущим или пилящим инструментом с острым лезвием. В других комнатах дома были найдены еще 54 человеческие кости, принадлежавшие детям, из них 8 со следами надрезов.
   Уоррен и члены его команды гадали, что может означать эта находка. В некоторых древних культурах тела расчленяли или очищали от плоти перед захоронением или даже вскрывали после разложения и хоронили во второй раз. Однако в случае с детскими костями следы надрезов были далеки от окончания костей, как можно было бы ожидать в том случае, если бы разные части тела (например, плечевой сустав, локтевой сустав или кисть) были отделены специально. Это навело Уоррена и специалиста по анализу костей Луи Бинфорда на мысль, что надрезы делались не с целью расчленения скелетов, но для удаления плоти. Однако отсутствие продольных царапин и следов соскребания указывало на то, что цель заключалась не в удалении всех следов плоти, а скорее лишь отдельных кусков. Создавалось впечатление, что процедура, в чем бы она ни заключалась, не была частью похоронного ритуала. Здесь имела место какая-то другая культовая деятельность, и Уоррен пришел к неутешительному выводу, что она заключалась в ритуальном жертвоприношении детей, которых затем готовили и съедали.
   Разумеется, как признает сам Уоррен, у нас не может быть абсолютно убедительных доказательств того, что мясо предназначалось в пищу после того, как его снимали с костей. Тем не менее такое объяснение представляется более вероятным, чем другие, – например, обычное убийство или подготовка к похоронной церемонии. Знаток античности Деннис Хьюджес из университета штата Айова предположил, что кости приносили в подвал в процессе церемонии вторичного погребения и что они уже были отделены и очищены от плоти до того, как оказались на своем нынешнем месте. Однако, по его словам, ничто не указывает на похоронные церемонии. Хотя вторичные захоронения известны на Крите в эпоху бронзового века, нет ни одного случая удаления плоти или умышленного расчленения тел перед повторным захоронением. Приходится признать неприятный факт: если бы следы надрезов были обнаружены на костях животных, археологи бы без тени сомнения пришли к выводу, что они видят остатки трапезы.
   Объяснение Уоррена до сих пор остается лучшим, хотя оно наносит тяжелый удар традиционным представлениям о «мирном» минойском обществе. Присутствие костей животных со сходными надрезами, обожженная земля и съедобные моллюски – все это свидетельствует о том, что детей убивали, готовили и съедали вместе с животными во время празднеств, связанных с каким-то отвратительным религиозным культом. Нетрудно представить, что жертвы этого каннибализма доставлялись из подчиненных царств вроде Афин в легенде о Тесее. Если Уоррен прав, то у нас есть новое объяснение того, как возникла легенда о монстре из Кносса, пожиравшем детей; в Кноссе действительно обитало чудовище, пусть и без бычьей головы, но достаточно реальное и более грозное, чем сам легендарный Минотавр.