Однако во время наибольшего расцвета своей культуры Чатал‑Хююк являлся олицетворением самого прогрессивного и последовательного выражения религиозного чувства в мире. Мы располагаем слишком ограниченными данными для того, чтобы восстановить характер совершавшихся культовых обрядов, но одно лишь количество алтарей по отношению к общему числу помещений свидетельствует о культуре, поглощенной религиозными обрядами. Мы знаем, что это был культ тотемных животных – грифа, гепарда, а также культ быка или коровы, всегда стоявший на первом месте. Более поздние религии древнего Среднего Востока были культами духа быка, но мы не можем это предположить относительно Чатал‑Хююка. Высеченные из камня головы крупного рогатого скота, выступающие в алтарях Чатал‑Хююка, неопределенны в смысле пола и могут олицетворять собой быков, коров или просто крупный рогатый скот вообще. Однако преобладание в алтарях женской символики (к примеру, груди лепной работы, размещенные явно произвольно) подавляюще. Это говорит о том, что церковными служителями, возможно, были женщины. Наличие встроенных “откидных мест” в некоторых алтарях наводит на мысль о том, что лечение или акушерство в шаманском стиле могло быть составной частью ритуалов.

В культе Великой Богини и крупного рогатого скота позднего неолита невозможно не заметить определенного признания гриба в качестве третьего и скрытого члена своего рода шаманской троицы. Гриб, так же как молоко, мясо и навоз, считавшийся продуктом скотоводства, был очень рано признан физическим средством связи с присутствием Богини. Это – тайна, утраченная каких‑нибудь шесть тысячелетий назад с закатом Чатал‑Хююка.

КОРЕННОЕ ОТЛИЧИЕ

Я в общем согласен с точкой зрения Эйслер, выраженной в ее книге “Кубок и клинок”  ,  и надеюсь лишь несколько расширить ее аргументацию, задав следующий вопрос: “Какой же фактор сохранял в равновесии партнерские общества позднего неолита, а затем, исчезнув, обеспечил место для возникновения эволюционно неприспособленной модели владычества?”

В своих размышлениях на эту тему я руководствовался убеждением, что глубина отношения группы людей к гнозису Трансцендентного Иного, общность жизни органической, характерная для поклонения Гее, определяет силу связи группы с архетипом Богини, а следовательно, и с партнерским стилем общественной организации. Я основываю это предположение на наблюдениях жизни шаманов в Амазонии, а также на наблюдениях о влиянии растительных галлюциногенов на мою собственную психологию и на психологию моих сверстников. Гнозис растворяющих все границы галлюциногенов перестал питать основной поток западной мысли задолго до конца минойской эры (около 850 г. до н. э.). На Крите и вблизи Греции осознание растительного логоса сохранялось как эзотеричное и ослабленное присутствие до тех пор, пока элевсинские мистерии не были наконец пресечены фанатичными христианскими варварами в 268 г. н. э. / R. Gordon Wasson, Albert Hofmann, and Carl Ruck. The Road to Eleusi amp; (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1978)/ Следствием этой прерванной связи является мир современный – планета, умирающая при нравственной анестезии.